Достигается это одурение и озверение тем, что людей этих берут в том юношеском возрасте, когда в людях не успели еще твердо сложиться какие-либо ясные понятия о нравственности, и, удалив их от всех естественных человеческих условий жизни: дома, семьи, родины, разумного труда, запирают вместе в казармы, наряжают в особенное платье и заставляют их при воздействии криков, барабанов, музыки,
блестящих предметов ежедневно делать известные, придуманные для этого движения и этими способами приводят их в такое состояние гипноза, при котором они уже перестают быть людьми, а становятся бессмысленными, покорными гипнотизатору машинами.
Неточные совпадения
Невдалеке от нас на поверхности спокойной воды вдруг появился какой-то
предмет. Это оказалась голова выдры, которую крестьяне в России называют «порешней». Она имеет длинное тело (1 м 20 см), длинный хвост (40 см) и короткие ноги, круглую голову с выразительными черными глазами, темно-бурую
блестящую шерсть на спине и с боков и серебристо-серую на нижней стороне шеи и на брюхе. Когда животное двигается по суше, оно сближает передние и задние ноги, отчего тело его выгибается дугою кверху.
Смертельно жаль было видеть Орлова, усиливавшегося сделаться ученым, теоретиком. Он имел ум ясный и
блестящий, но вовсе не спекулятивный, а тут он путался в разных новоизобретенных системах на давно знакомые
предметы, вроде химической номенклатуры. Всё отвлеченное ему решительно не удавалось, но он с величайшим ожесточением возился с метафизикой.
Матушка, впрочем, уже догадывалась, что в Москве не путем выездов добываются женихи и что существуют другие дороги, не столь
блестящие, но более верные. В скором времени она и прибегла к этим путям, но с этим
предметом я предпочитаю подробнее познакомить читателя в следующей главе.
Молодежь стала
предметом особого внимания и надежд, и вот что покрывало таким свежим,
блестящим лаком недавних юнкеров, гимназистов и студентов. Поручик в свеженьком мундире казался много интереснее полковника или генерала, а студент юридического факультета интереснее готового прокурора. Те — люди, уже захваченные колесами старого механизма, а из этих могут еще выйти Гоши или Дантоны. В туманах близкого, как казалось, будущего начинали роиться образы «нового человека», «передового человека», «героя».
Она уже замахнулась, чтобы, по своему обыкновению, жестко и расчетливо ударить Тамару, но вдруг так и остановилась с разинутым ртом и с широко раскрывшимися глазами. Она точно в первый раз увидела Тамару, которая глядела на нее твердым, гневным, непереносимо-презрительным взглядом и медленно, медленно подымала снизу и, наконец, подняла в уровень с лицом экономки маленький,
блестящий белым металлом
предмет.
Горе Николая Афанасьевича не знало меры и пределов. Совсем не так он думал возвращаться, как довелось, и зато он теперь ехал, все вертясь в своих соображениях на одном и том же
предмете, и вдруг его посетила мысль, — простая, ясная, спасительная и
блестящая мысль, какие редко ниспосылаются и обыкновенно приходят вдруг, — именно как бы откуда-то свыше, а не из нас самих.
В вагон входили и выходили едущие на короткие расстояния, но трое ехало, так же как и я, с самого места отхода поезда: некрасивая и немолодая дама, курящая, с измученным лицом, в полумужском пальто и шапочке, ее знакомый, разговорчивый человек лет сорока, с аккуратными новыми вещами, и еще державшийся особняком небольшого роста господин с порывистыми движениями, еще не старый, но с очевидно преждевременно поседевшими курчавыми волосами и с необыкновенно
блестящими глазами, быстро перебегавшими с
предмета на
предмет.
В наше время принято смеяться над украшениями, не проистекающими из сущности
предмета и ненужными для достижения главной цели; но до сих пор еще удачное выражение,
блестящая метафора, тысячи прикрас, придумываемых для того, чтобы сообщить внешний блеск сочинению, имеют чрезвычайно большое влияние на суждение о произведениях поэзии.
И вслед за командой боцмана начинается та обычная ежедневная чистка и уборка всего корвета, педантичная и тщательная, похожая на чистку в голландских городах, которая является не просто работой, а каким-то священным культом на военных судах и составляет
предмет особенной заботливости старшего офицера, искренне страдающего при виде малейшего пятнышка на палубе или медного кнехта, не
блестящего, подобно золоту.
Ношение
блестящих на солнце вещей из русского храма сделало только церковь
предметом внимания воров, которые все думают, что там «гибель денег».
Невеста
блестящего жениха — князя Сергея Сергеевича Лугового — она всегда, при желании, сохранит на него свои права, и наконец,
предмет поклонения красавца графа Иосифа Яновича Свянторжецкого, под обаяние которого, она чувствовала, что невольно поддавалась. Чего еще надо было желать?
В таком положении застал его податель письма, скромно одетый господин, брюнет, со смугло-желтым лицом, длинными усами и
блестящими черными глазами, быстро перебегавшими с
предмета на
предмет.
По странному совпадению, об этом же заботился и Иван Павлович Кутайсов, преследуя, однако, конечно, совсем иные цели. Он искал
предмету своей любви подходящего и податливого мужа. Задача и в этом случае была трудная. Близость к государыне не давала возможности предложить Зинаиде Владимировне не
блестящую партию.
Начальство гимназии считало его украшением заведения и возлагало на него
блестящие надежды, как вдруг он внезапно охладел к ученью, перестал являться в классы и начал усердно посещать монастыри, где проводил время в беседах с монахами о религиозных
предметах.
В ту самую беседку, где лет десять тому назад она впервые увидела Кузьму, в качестве «зазнобы» своей горничной Фимы, беседку, еще более подгнившую и разрушившуюся, ходила тайком, озираючись, на свиданья с вечно находившимся под хмельком, своим бывшим домашним палачем, властная Салтыкова, когда-то
предмет обожания
блестящего гвардейского офицера — покойного Глеба Алексеевича Салтыкова.
Он сел или, лучше сказать, растянулся на изящной кушетке, против камина, в котором искрился
блестящий огонек, примешивавший свой свет к лампе, и это двойное освещение распространялось отчасти и на самые отдаленные
предметы.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа
блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, чтò он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, чтò сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой
предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи, и что пора спать.